Случайно наткнулся на статью «Супермены, не слетавшие в космос» («Техника-молодежи», №11 за 2010 год, с. 22-27).

На затравку:

— Для изучения действия на организм больших высот, то есть значительного уменьшения атмосферного давления, у нас в Институте биофизики были две барокамеры. Одну называли «вертикальной», другую — «горизонтальной». Хотя термины не совсем удачные и не совсем точные. В «горизонтальной» создавались «альпинистские» условия пребывания в высокогорье, когда испытуемые долгое время пребывали в барокамере при таком давлении воздуха, как на высоте от 5 до 10 км. Причём большую часть времени без кислородных масок и специальных костюмов. «Вертикальная» камера повторяла условия выхода в открытую атмосферу на высоте свыше 10 км — как если бы лётчика или космонавта выбросить из аппарата. «Вертикальная» камера размерами значительно меньше «горизонтальной», но зато и оболочка её мощнее. И сидели в ней, как правило, недолго и поодиночке.

В тот день ничего особого условия эксперимента не предвещали. Сидим вдвоём с напарником Женей в «горизонтальной» камере. Из неё постепенно откачивают воздух. Вот мы «достигли высоты 5 км». Здесь полагалось сделать «привал альпиниста», пообедать, а потом и поспать. Но тут, как я понял, ошиблись техники. Вместо того чтобы «зафиксировать» нас на этой высоте, из барокамеры продолжали быстро откачивать воздух. Я принялся нажимать на «тревожную кнопку», потом стучал в стекло люка. А воздух дальше откачивают. Хорошо, я быстро сообразил выдернуть кислородные маски, включить поступление кислорода и надеть маску сначала на себя, потом на Женю. По вскоре и с маской стало тяжело дышать. Мои лёгкие изнутри распирал кислород, а суставы пронзила страшная боль. А посчитай — сколько у человека суставов. Каждая суставная сумка — маленькая герметичная камера, и каждую такую «камеру» стало распирать. Теряя сознание, я продолжал стучать в стекло люка. Я увидал в стекле перепуганное лицо техника... Тут раздался свист, хлопок, и я получил страшный удар по голове. Не в одну точку, а сразу со всех сторон. Я потерял сознание. Очнулся я от того, что техник тряс меня, лежащего на полу. Это он несколькими минутами ранее, испугавшись за вакуум, который он нам в камеру накачал, резко её разгерметизировал. Для организма это всё равно, что человека с высоты 15— 20 км в одну секунду опустить на землю. Даже при свободном падении этот процесс продолжался бы несколько минут. То есть нас техник по своему недосмотру заставил испытать свои организмы на прочность в условиях, какие в принципе не могут возникнуть при космических полётах. При взрыве космического корабля в один момент из камеры с давлением в одну атмосферу в вакууме ещё можешь оказаться, а наоборот — в принципе невозможно.

Как я понял, техник, обслуживавший эксперимент, заснул, а оба медика вообще ушли в неизвестном направлении. Иногда такое случалось, когда эксперимент считался несложным, даже вполне ординарным. Так однажды у нас утонул парень из отряда космонавтов, участвуя в эксперименте в процессе подготовки к полёту. Плавал в бассейне с комнатной температурой и глубиной меньше метра, да ещё в надувном жилете. Но эксперимент продолжался три дня. Космонавт не должен был спать, но уснул. Медики и техники должны были неотрывно следить за ним, но не уследили. И даже куда-то отлучились. А космонавт захлебнулся во сне. И это был, наверное, единственный случай смерти за время моей работы. Смерти именно во время эксперимента. А после тех «чудес» в «горизонтальной» барокамере мне пришлось вести Женю в ближайшую больницу. Хотя и сам я еле ноги передвигал. В этой больнице иногда лечились сотрудники нашего Института биофизики, а также находящегося неподалёку Курчатовского. Там, в принципе, врачи чаще имели дело с пациентами, пострадавшими от какой-либо аварийной ситуации. Но как лечить последствия сильнейших перепадов атмосферного давления врачи толком не знали. Ввели какие-то общеукрепляющие препараты — вот и всё лечение. У меня долгое время по всему телу не заживали синяки, образовавшиеся оттого, что лопались капилляры. Постоянно ныли суставы, особенно на ногах. Женя перенёс ту аварию ещё тяжелее. Он через несколько лет умер.